Мнение

К сожалению, быстрое привыкание к сверхдоходам привело к тому, что население и элита стали воспринимать такой уровень доходов как константу"… Когда начались проблемы 2008-09 годов, настроение было шапкозакидательское. Официальное признание антикризисного регулирования не прозвучало. Принимались антикризисные меры – секвестр бюджета, пересмотр программ, применение тех или иных механизмов, но словосочетание "антикризисная программа" не использовалось. Экономика поспевала в то время за последним всплеском цен на сырье. Было очевидно, что многие факторы как выход сланцевой нефти, выход других игроков на мировой рынок нефти и др. никто всерьез не рассматривал. Подходы остались те же. Уровень программ и коррупции, если не снизились, то остались на том же уровне. Требование казахстанского содержания осталось формальным. Блок реформ был реализован не надлежащим образом, в итоге все свелось к пропаганде и успокоению. А учитывая крепкие связи правительства с крупным бизнесом, оценивать те или иные меры Кабмина стало намного труднее. Например, классическая мера – девальвация тенге. С одной стороны, есть макроэкономические параметры, которые как бы говорят о необходимости снижения курса. С другой – есть крупные корпорации и банки, которым девальвация позволила скрыть провалы в работе, получить сверхприбыль. В-третьих, есть бюджет, которому девальвация позволяет сбалансировать доходы. И понять где кончается макроэкономика, а где начинается защита интересов большого бизнеса – очень сложно.

…Интересно узнать, когда закончился "первый кризис", и каковы вообще Ваши критерии, с помощью которых определяется, когда кризис начинается и заканчивается <…> не совсем понятна полезность новости, если в ней сообщается о создании Call-центра, но не указывается его контакты. А сопровождение текста с фото, где указан февраль 2015 года, и вовсе оставляет читателя в полной прострации. Эта новость создает стойкое ощущение, что в НПП полный бардак, а любые события используются лишь ради пиара. Конечно, пиар – это важный элемент внешней деятельности любой организации, но он не должен быть основным и тем более единственным видом внешней деятельности.

Происходит смена поколений и тут есть любопытный момент. У нас часто любят говорить, что, мол, такой-то слишком молод для заметной должности, хотя этому чиновнику может быть и 40-50 и даже 60 лет. Просто когда-то давно его запомнили как «молодого экономиста», но прошло уже лет 15, а он все еще «молодежь», которой рано рулить. Однако Нурсултан Абишевич пришел к власти в 1989 году, когда ему было 49 лет, и он совершенно не воспринимался незрелым политиком. Он воспринимался состоявшимся и одновременно динамичным. А сегодня чиновник в 60 с гаком все еще «на новенького», о 35-летних не приходится и говорить – это такой забавный парадокс восприятия. В целом сменяемость все же идет, однако новое поколение в полную мощность себя еще не показало. За исключением «старой гвардии», мало кто из казахстанских политиков и чиновников проявлял себя не только на праздниках, презентациях и красивых докладах. И это понятно – люди росли в относительно спокойной обстановке, в годы высоких цен на нефть. В условиях масштабного кризиса они не обкатаны, а оценивать чиновника нужно не по тому, как он справляется с пропагандой, а по тому, как он будет управлять вверенным ему ведомством или акиматом в настоящий шторм. И как раз кризисных менеджеров в стране действительно не хватает. Беда в том, что многие представители «молодых» необходимость кризисных методов управления вообще не признают и продолжают существовать в мире «розовых пони», надеяться на возвращение нефтяных сверхдоходов. Поэтому то, как государство будет работать при 20 долларах за баррель, предсказать крайне трудно.

Отчасти подобное плачевное положение связано с тем, что за годы независимости мы нажили одну очень неприятную болезнь. Если раньше, допустим, с тобой поступили несправедливо, ты можешь пожаловаться в райком партии, если райком не предпринял мер, жалуйся в обком, далее – в Алма-Ату, а если вопрос не рассмотрели и там, тогда иди со своей проблемой в Москву. В Москве при всей ее забюрократизированности последних лет Союза, все же были ЦК, комитет партийного контроля, прокуратура, народный контроль, ОБХСС, другие структуры. То есть где-то можно было найти справедливость и управу на распоясавшегося чиновника. У нас же теперь кроме интернета пожаловаться некуда, что и приводит к массе анонимных комментариев, популяризации «блоггерства». В стране возникла определенная прослойка людей, на которых жаловаться бесполезно и данная прослойка постоянно растет сверху вниз. Если раньше нельзя было критиковать только высшее руководство, то сейчас в эту категорию попало и ближайшее окружение, и окружение окружения, и родственники окружения, и так до бесконечности. Сильно размылось само понятие справедливости. В применении к госслужбе это означает вот что: все знают о наличии проблемы, знают, кто конкретно проблему генерирует, но добиться ее решения сложно либо невозможно. В СМИ же и в социальных сетях «борьба за справедливость» обычно проходит в качестве борьбы двух-трех групп влияния между собой. Проигравшие перебираются на берега Дуная, Темзы, иных иностранных рек или оказываются в местах не столь отдаленных. При всем этом нельзя сказать, что наше чиновничество «плохое». Большинство госслужащих и высокого, и среднего, и низшего ранга прекрасно понимают проблематику своих отраслей и регионов, знают инструментарий, но здесь действуют парадоксальные факторы. Каждый отдельный «нейрон» общего «мозга» относительно нормально функционирует, но между ними нет работающих связей. И еще один момент: многие процедуры оказались настолько тщательно прописанными, что любое отступление может рассматриваться как коррупционное нарушение. Это касается, например, системы госзакупок. Система, конечно, замечательная, но она содержит в себе массу нарушений. Уже набила оскомину ситуация, когда какая-то структура идет на тендер, тут же вылезает другая структура, у которой идеально составлены документы и задана цена немного ниже, чем у профессионального участника рынка, и она легко побеждает. И буквально через несколько дней к проигравшей компании, обладающей нужной квалификацией для участия в закупках товаров или предоставлении услуг, обращается выигравшая компания с предложением о субподряде.

...Оставалась последняя (единственная?) крепость-надежда – финансовый сектор и национальная валюта. Просто удивительно, как мало оказалось сделанного и как много оказалось украденного. В отличие от несостоявшихся государств – Сомали, Гаити – мы несостоявшаяся страна. У нас есть границы, какая-никакая столица, органы управления и то, что когда-то было деньгами. Дороги в Алматинской области могут построить только китайцы, а наша держава неспособна обеспечивать функционирование трамвайного пути длиной в пару десятков километров в Алматы. Южная столица деградирует с пугающей скоростью. Не нужны ни кинотеатры, ни парки, ни учреждения культуры. Все согласны с тем, что любой начальник любого уровня приходит чтобы урвать для себя и своего круга. Кто не может урвать, тот просто рвет когти. Отброшены и без того малозаметные приличия после приказа любой ценой спасать гибнущие финансы страны. Ряд духовных учений считает такое состояние «нежизнью» (в отличие от жизни и смерти). Подобное положение вещей может длиться долгие годы – не развиваясь, и не умирая окончательно.       

Вернуться во вчерашний день, когда слабая на передок завуч учила всех морали и нравственности, а остальные делали вид, что принимают ее нравоучения за чистую монету, уже не получится.

О животрепещущей теме «информационной безопасности» рассуждает политический аналитик Дастан КАДЫРЖАНОВ.

Казахстан, к сожалению, не находится в авангарде мировых процессов. Это может нести и определенные плюсы (культ однополых браков в зачаточном состоянии, больше шансов поесть натуральных продуктов питания), но минусов однозначно больше. Среди минусов находится и блок новейших технологий по управлению общественным сознанием и массовым поведением.

По большому счету, власти уже давно перестали бояться критических статей и публикаций. Они настолько уверовали в свое всесилие и незаменимость, что не считают критику опасной, несущей в себе угрозы. Свобода слова без других институтов демократии (парламента, партий, НПО, гражданского общества, независимых судов) мало что способна дать с точки зрения долгосрочных изменений. Если обратите внимание на нашу историю, то она все время повторяется по одному и тому же тошнотворному сценарию. На моей памяти нынешняя атака на независимые СМИ уже четвертая или пятая. Это своего рода очень плохая традиция, политический цикл. Этот цикл включает в себя сначала период небольшой разморозки накануне больших выборов, а потом весь букет авторитарных «цветов зла»: закрытие СМИ, НПО, гонения и суды над политиками, а потом политические убийства или расстрелы. Видимо для режима это способ чувствовать себя живым и настоящим. Любая авторитарная власть все время нащупывает границы дозволенного и возможного. Это можно, это прощают, это проглатывают, а это, стоп, нельзя. Многое здесь зависит от самих обществ, от культурных элит, которые все время и каждый раз должны отвоевывать собственное пространство свободы, стоять на каких-то предельно четких границах добра и зла вне зависимости от авторитарных циклов и блажи, находящей временами на правителей и бюрократию. Этот цикл повторяется фактически каждые 4-5 лет. Если взять за крещендо прежнего цикла расстрел в Жанаозене, то сегодня как раз самое время. Маятник качнулся в сторону репрессивной части. Ведь объективно никаких предпосылок для сегодняшних репрессий нет. Чего боится власть? Смены власти вроде не ожидается. Внеочередных парламентских выборов она не боится. Внешнего давления, кроме российского, нет. Чрезвычайных ситуаций нет. Просто сама политическая жизнь уже давно идет по сценарию «сужающейся воронки». Воронка эта и временная, и смысловая. Ни одно из указанных выше СМИ не нарушало существующих «правил игры», за флажки не заступало. Зачем их блокировать и закрывать? Тут может быть еще одно объяснение: кто-то хочет переписать «правила игры», сделать СМИ совсем уж ручными и до ублюдочности причесанными и предсказуемыми.

БОЙ ЗА ТЕЛО ПАТРОКЛА МУХТАРА АБЛЯЗОВА ПОДХОДИТ  К ЗАВЕРШЕНИЮ