«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!»

Народная мудрость

 

В одном из романов Стивена Кинга есть замечательная по своей глубине и парадоксальности мысль о том, что надежда – чуть ли не самая «опасная шутка», способная свести человека с ума. И в этом есть большая доля истины. Не случайно самое ужасное на Востоке проклятие – «чтоб ты жил в эпоху перемен» – по сути содержит тот же смысл. Ведь именно в этот период всякое новое благое намерение рушит все надежды, связанные с предшествующим ему тоже благим, но так и не воплощенным в жизнь, но породившим массу ожиданий и надежд намерением.

Моему поколению «повезло». Большая часть сознательной жизни пришлась именно на эпоху перемен. Так что благих намерений реформаторов, порушенных надежд и загубленных судеб за почти полвека пришлось увидеть много.

Не хотелось бы обращаться к жанру мемуаристки – не время, да и не место. Но нельзя не подчеркнуть правоту классиков. Первая максима гласит: «Благими пожеланиями выстлана дорога в ад». Вторая: «Нельзя отобрать у народа веру, ничего не давая взамен».

Пока «перестройка» сопровождалась гласностью, ее неизбежные социально-экономические издержки воспринимались стоически. Ожиданий, неожиданных открытий и надежд все-таки было больше.

Однако гласность продержалась недолго, «мудрое руководство» посчитало дальнейшее просвещение народа и в особенности посвящение его тайны «кремлевского двора» излишним и даже «угрожающим безопасности».

Без гласности все благие начинания превратились в фарс. Итог был закономерен – крах не только веры и надежд, но и самого государства.

Много надежд породило и «катапультирование в независимость». Однако очень скоро стало очевидно, что демонтаж «диктатуры КПСС» привел к появлению такого феномена как «диктатура личной власти», стыдливо обозначенная в конституциях как «суперпрезидентская форма правления».

И хотя на определенном этапе она сыграла позитивную роль, стратегически это был тупиковый выбор, к тому же приведший к возникновению ситуации, когда даже гениальный, абсолютно честный и обладающий государственным мышлением и харизмой руководитель на практике ничего не решал. Что называется «короля начала играть свита», обладающая собственными корыстными интересами. В общем, «хотели как лучше, а получилось как всегда».

Передача властных полномочий от Н.А. Назарбаева К.К. Токаеву и в особенности обозначенный последним новой политический курс привели к возникновению новых надежд и ожиданий. Во всяком случае, насущные проблемы были обозначены верно, а предложенные по их преодолению меры могли дать старт движению, подразумевающему не только иные социально-экономические и политические цели и ориентиры, но и иной вектор развития.

Однако окопавшаяся во властных структурах «свита» полагала иначе. Поэтому вместо обещанных социально ориентированных преобразований и необходимых политических реформ мы наблюдаем безудержный рост цен на все и вся, катастрофическое падение уровня жизни основной массы населения и фарс вместо политических реформ.

Не буду говорить о социально-экономической сфере. Имеющие в ней место проблемы вполне очевидные для любого обывателя. Вопрос лишь в том, почему это имеет место быть и кому это выгодно?!

В политической сфере проблемы не столь очевидны, хотя при внимательном и критическом подходе в общем-то также лежат на поверхности. Начну с того, что в настоящий момент наиболее актуально не только для меня, но и для понимания специфики политического процесса.

Во-первых, к сожалению, приходится констатировать, что заявленная президентом К.К. Токаевым еще в 2019 году судебно-правовая реформа полностью провалена. Точнее, она реализована исключительно в интересах сформировавшийся в годы функционирования суперпрезидентской формы правления судебно-правовой системы. Со всеми ее системными парадоксами и издержками, о которых я неоднократно писал в своих «Записках неравнодушного».

За прошедшие годы ничего не изменилось. Более того, системные пороки лишь укрепились и стали более очевидны. Существенно и то, что судьи и прокуроры потеряли не только совесть, но и страх; игнорирование ими Закона стало нормой жизни.

Во-вторых, внесенные в июне 2022 года в Конституцию РК поправки, безусловно важные и актуальные с точки зрения соблюдения законности, а главное – защиты гарантированных Конституцией прав и свобод человека и гражданина, при их практической реализации в принятых конституционных законах оказались лишены своего первоначального смысла.

Начать, наверное, целесообразно с главного органа, «осуществляющего высший надзор за соблюдением законности» – прокуратуры.

Еще в 2017 году статья 87 Конституции РК подверглась существенной переработке. Если в прежней редакции детально были прописаны полномочия прокуратуры и четко трактовалось понятие «высший надзор за соблюдением законности», то в новой редакции сохранилась лишь абстракция «осуществляет высший надзор за соблюдением законности».

Эту же редакцию наследовала и Конституция РК, принятая на республиканском референдуме 05.06.2022 года, добавив положение о том, что «прокуратура подотчетна лишь Президенту Республики».

Казалось бы, упущение должен был поправить новый конституционный закон РК «О прокуратуре», подписанный президентом в конце 2022 года. И действительно статьи 4, 6, 9 и 10 КЗРК «О прокуратуре» детально прописывают цели и задачи прокуратуры, компетенцию органов прокуратуры, генерального прокурора РК и полномочия прокурора.

Однако из всех этих статей, как это ни парадоксально, исчезли два весьма существенных момента, обозначенных в старой редакции (например в редакции 2011 года) Конституции РК.

Первый говорил о том, что «прокуратура осуществляет высший надзор за точным и единообразным применением законов (выделено мной – К.С.), указов президента и иных нормативно-правовых актов на территории РК».

Второй – о том, что прокуратура «опротестовывает законы и другие правовые акты, противоречащие Конституции».

На мой взгляд, именно они и составляют суть понятия «высший надзор за соблюдением законности». А освободив себя от решения двух этих вопросов, прокуратура по сути освободила себя от функции опротестования не только противоречащих Конституции РК и международных обязательств Казахстана норм права, но и от опротестования решений судов, применивших не подлежащую применению норму закона, либо вынесших заведомо неправосудный судебный акт, не вступивший в законную силу.

В этом мне неоднократно приходилось убеждаться не только на собственном примере, стучась в заведомо закрытые двери, но и на примерах других осужденных, подавших ходатайства на условно-досрочное освобождение. Судьи (несмотря на то что это разъяснено в специальном нормативном постановлении Верховного суда РК, которые, кстати говоря, принимаются с целью точного и единообразного применения закона, не видят разницы между понятиями «может» и «подлежит» условно-досрочному освобождению. А участвующий в судебном заседании прокурор, за редким исключением, делает вид, что не замечает существенного нарушения уголовно-процессуальных норм судьей.

В результате правовой беспредел превращается в норму жизни, а иногда судебно-правовой системы, призванной, согласно Конституции, стоять на защите прав, свобод и законных интересов граждан, опускается ниже плинтуса.

Много вопросов вызывает подотчетность органов прокуратуры лишь президенту. С моей точки зрения это порождает лишь одно – волюнтаризм и бесконтрольность.

Как показывает опять же мой негативный личный опыт, до президента жалобы на бездействие и формализм со стороны сотрудников прокуратуры просто не доходят (да их и слишком много, чтобы отнимать его время); соответствующий отдел Администрации президента перенаправляет вашу жалобу в структуру, на бездействие и формализм сотрудников которой вы жалуетесь, и ответ, как правило, вы получаете от сотрудника, на действия или бездействие которого подана жалоба. Круг замкнулся!!!

Вообще-то весь мировой опыт подсказывает, что суды и органы прокуратуры должны в своих действиях подчиняться только Закону. И если закон перестал быть для них «священной коровой», то это главное свидетельство того, что в судебно-правовой системе государства что-то не так.

Более того, критерием оценки эффективности деятельности органов прокуратуры должно быть не количество поддержанных обвинительных приговоров (как в сегодняшней судебно-правовой практике), а число выявленных и пресеченных нарушений закона с вынесением соответствующих процессуальных решений по отношению лиц (в том числе, если не в особенности, судей) их допустивших.

Еще один парадокс, с которым мне пришлось столкнуться: «эффективность» деятельности вновь созданных конституционных институтов – уполномоченный по правам человека Республики Казахстан и Конституционный Суд Республики Казахстан.

Сколько красивых и правильных слов было сказано о закрепленном в новой редакции Конституции приоритете прав человека и гражданских свобод, о повышении до уровня конституционного статуса омбудсмена, о наконец-то возрожденным институте Конституционного Суда и закреплении в Конституции права граждан обращаться в Конституционный Суд по вопросу рассмотрения на соответствие Конституции РК нормативно-правовых актов РК, непосредственно затрагивающих их права и свободы, закрепленные Конституцией.

Казалось бы, «процесс пошел» и можно ожидать не только серьезных изменений в уголовно-процессуальном законодательстве и порочной по своей сути судебно-правовой практике, но и пересмотра вынесенных ранее неправосудных приговоров и реабилитации осужденных невиновно. Во всяком случае, об этом свидетельствовали интервью омбудсмена и руководства Конституционного Суда.

На практике «все оказалось как всегда». В этом пришлось убедиться при обращении к омбудсмену и в Конституционный Суд.

Подготовив довольно большую записку о неконституционности некоторых поправок, внесенных в УПК РК в последние 15 лет, и основанной на них судебно-правовой практике, я 10.09.2023 года обратился к омбудсмену с просьбой на основании пункта 5 статьи 72 и статьи 83-1 Конституции РК проверить мои доводы и обратиться в Конституционный Суд о признании этих поправок и основанной на них судебно-правовой практики не соответствующими Конституциями и международным обязательствам Казахстана.

Честно признаюсь, я ожидал понимания и действий. Тем более, что изложенное мною в обращении не только прямо свидетельствовало о нарушении прав человека и конституционных гарантий гражданам, но и давало конкретный материал для понимания проблемы, мешающей эффективной реализации курса президента К.К. Токаева на практике.

Результат оказался нулевым. Хотя мое обращение и не было проигнорировано (смотрим Приложение 1), его переадресация в Минюст равносильна тому, что его просто выбросили в мусорную корзину. Во всяком случае, никакой информации я более не получал.

11.09.2023 года я воспользовался предоставленным гражданам новой редакцией Конституции правом непосредственного обращения в Конституционный Суд РК. Тем более, что обращение было практически готово и требовало лишь незначительной редакционной правки (смотрим Приложение 2).

Ответ, полученный 25.09.2023 года из аппарата КС РК (смотрим Приложение 3) дискредитирует не только Конституцию (которой никто из власть предержащих не собирается следовать) и сам институт Конституционного Суда РК, но и ставит жирный крест на политическом курсе президента К.К. Токаева.

Наверное, прежде чем обращаться в Конституционный Суд, я внимательно ознакомился с текстом КЗРК «О Конституционном Суде РК». Не увидеть имеющие в нем место противоречия и положения, противоречащие не только нормам, прописанным в Конституции РК, но и логике создания самого института Конституционного Суда, может только слепой. И хотелось бы верить, что все эти огрехи результат того, что закон готовился в спешке. Хотя не исключаю и того, что здесь присутствует злая воля той самой «свиты», о которой говорилось выше.

Первое что разу бросается в глаза, присутствующая в статье 45 закона норма, ограничивающая сроки подачи обращения граждан одним годом с момента вступления вынесенного по уголовному делу судебного акта в законную силу.

Во-первых, эта норма противоречит пунктам 1, 3, 4 статьи 4; статьи 13 Конституции РК, которые не ограничивают права граждан на судебную защиту своих прав и свобод никакими временными рамками, а также отдают приоритет ратифицированным Казахстаном международным актам по правам человека и гражданским свободам. Более того, пункт 3 статьи 39 Конституции РК прямо говорит о том, что право граждан на судебную защиту ни в коем случае не подлежит ограничению, в том числе и по политическим мотивам.

Во-вторых, Конституционный Суд принимает к производству обращения, в которых речь идет о нарушениях гарантированных Конституцией прав и свобод человека и гражданина. Эти нарушения возможны лишь при наличии в законодательстве неконституционных норм права и базирующейся на них судебно-правовой практики.

Такого рода преступления (если называть вещи своими именами), совершенные, как правило, следователями, прокурорами и судьями, по всем международным нормам не имеют срока давности.

В-третьих, одна из главных задач Конституционного Суда – приведение действующего законодательства и основанной на нем судебно-правовой практики в точное соответствие с Конституцией РК и международными обязательствами Казахстана, о необходимости чего в одном из своих выступлений говорил президент К.К. Токаев.

Более того, круг субъектов, которых Конституция наделяет правом обращаться в Конституционный Суд в интересах защиты прав и свобод человека и гражданина, ограничен. Это президент, генеральный прокурор, судьи и омбудсмен. У президента на это может просто не доставать времени, да и готовящий ему на подпись документы аппарат явно не заморачивается такими «мелочами». Прокуратуру и суды сложившийся статус-кво вполне устраивает и что-то менять они не собираются. Аппарат омбудсмена в лице Национального центра по правам человека, похоже, тоже не в теме; во всяком случае, об этом свидетельствует ответ на мое обращение.

Именно поэтому любое обращение граждан в Конституционный Суд по вопросам защиты прав и свобод гражданина, неконституционность тех или иных нормативно-правовых актов (в целом или отдельных их положений) и базирующийся на них судебно-правовой практики должно приветствоваться, а не ограничиваться нормой Закона.

Наконец, нужно следовать элементарной логике. Мы совершенно справедливо торжественно отмечаем День памяти жертв политических репрессий 30-ых – 50-ых годов прошлого столетия, но почему-то не хотим признавать, что лишение человека права на защиту и вынесение заведомо неправосудных приговоров и постановлений суда (как правило засекреченных) – первый шаг к организации аналогичных репрессий. Неужели мы обречены вечно наступать на одни и те же грабли?!

Парадоксален и еще один довод, содержащийся в ответе аппарата Конституционного Суда РК – ссылка на статью 45 с выводом о том, что сроки подачи обращения мною пропущены.

Господа бюрократы, включите логику. Конституционный Суд РК был создан только после принятия новой редакции Конституции (08.06.2022 г.) и начал полноценно работать с 01.01.2023 года. Куда я мог обратиться в 2020-2022 годах?!

Поэтому претензии о пропущенных сроках подачи обращений, поданных в течение 2023 года (даже с учетом того, о чем говорилось выше), могут рассматриваться как несостоятельные.

И здесь хотелось бы сказать несколько слов о самой ужасной с моей точки зрения проблеме – аппаратах, которые взяли на себя право решать достойны ваши обращения внимания того, кому они адресованы или вас можно «отфутболить», либо чисто бюрократически переслать вашу жалобу в структуру, на бездействие или формализм со стороны сотрудников которой вы жалуетесь.

В наш век огромного потока информации аппарат, отделяющий зерна от плевел, безусловно, необходим. Вопрос лишь в кадрах, то есть в профессионализме и компетенции его сотрудников. Хотя в сегодняшней ситуации, когда «серость начинает плодить серость», именно это превращается в серьезную проблему.

Я о другом. Позволительно ли аппарату подменять собой руководителя структуры, полномочия которого, как и статусность его подписи, определена уголовно-процессуальным Законом и Конституцией?!! Пусть ответ на ваш запрос будет отрицательным, но, во-первых, он должен быть мотивированным, а во-вторых, подписан тем лицом, к которому вы обращались. В противном случае возникают сомнения не только в компетенции самого руководителя, но и в необходимости той или иной структуры в принципе.

Еще безнравственней, когда руководитель не реагирует на жалобы по поводу бюрократизма, формализма и бездействия, проявленного его сотрудником. За пределами всякой этики (в том числе и этики государственной службы) когда на вашу жалобу отвечает тот, на кого вы жалуетесь.

Особенно неприятно сталкиваться с бездействием, формализмом и бюрократизмом, когда вы обращаетесь в ту или иную структуру государственной власти не столько по личному вопросу, сколько по проблеме, связанной с эффективностью функционирования той или иной ветви власти; несоответствии Конституции РК и международным обязательствам Казахстана отдельных нормативно-правовых актов и основанной на них судебно-правовой практике; по поводу проблем практической реализации заявленного президентом К.К. Токаевым политического курса и будущего государства.

Молчание руководителей Сената и Мажилиса Парламента РК, абсолютное игнорирование моих законных требований судами и прокуратурой, «отфутболивание» моих обращений в Администрацию президента, в Верховный суд и Генеральную прокуратуру РК, содержащие откровенную ложь формальные ответы замначальника 2-ой службы Генеральной прокуратуры РК Дубаевой Р.Т. (смотрим Приложения 4-5) – все это не только свидетельства «эффективности» деятельности государственных структур и их отношения к гражданам, но и того, что чиновники чувствуют себя вполне комфортно в условиях сложившегося статус-кво, а необходимость перемен очевидна только для президента К.К. Токаева и небольшого числа неравнодушных граждан.

Похоже, девиз сегодняшних власть предержащих, а вместе с ними и современного чиновничества – «после нас хоть потоп». С таким подходом о практической реализации политического курса президента К.К. Токаева, ориентированного на строительство Нового, Справедливого Казахстана как «слышащего государства», можно даже не напоминать. Для «свиты» это не только не актуально, но и противоречит ее базовым интересам. А без поддержки сверху никакие позитивные эволюционные реформы невозможны. Возможна только революция. Это неоднократно доказывала история.

P.S. Поскольку я так и не получил ответ на свою Жалобу, адресованную председателю Конституционного Суда, то я публикую свое Обращение в Конституционный Суд и Приложение №1. Надеюсь, что кто-то этим заинтересуется.

Приложения:

1. Ответ руководителя Национального центра по правам человека от 09.06.2023 г. – 1 стр.

2. Обращение в Конституционный Суд РК о нарушении конституционных прав и свобод человека и гражданина от 11.09.2023 – 16 страниц.

3. Ответ руководителя Аппарата Конституционного Суда РК от 25.09.2023 г. – 2 стр.

4. Ответ на Ходатайство о внесении протеста (№ исп. 30-20-12-11-3212-жт-с- 203-4 от 18.09.2023) от 19.09.2023. – 1 стр.

5. Ответ на Жалобу на бездействие и формализм заместителя начальника 2-ой службы ГП РК г-жи Дубаевой Р.Т. от 02.10.2023. – 1 стр.

***   

Председателю Конституционна Суда
Республики Казахстан г-же Азимовой Э.А. г. Астана
от осужденного по ст. 175, ч.1 УК РК на 10 лет л/с Сыроежкина К.Л.,

отбывающего наказание в учреждении №57 ДУИС по Алматинской обл. и  области Жетысу

по адресу: 040805 Алматинская обл., пос. Заречный

 

 

Обращение
о нарушении конституционных прав и свобод человека и гражданина

Уважаемая Эльвира Абилхасимовна!

          Я, Сыроежкин Константин Львович, 19.06.1956 г.р., гражданин Республики Казахстан, доктор политических наук, профессор, обвинительным приговором СМУС г. Алматы от 07.10.2019 г. осужден на 10 лет лишения свободы по ст. 175 ч.1 УК РК (государственная измена). Судьей Абдыкалыковым К. приговору был присвоен гриф «секретно».

          Постановлением Судебной коллегии по уголовным делам Алматинского городского суда (председательствующий судья Аширбеков А.Н., судьи: Яковлева С.В. и Федотова Н.Н.) от 28.11.2019 г. приговор в основной части оставлен без изменения. Постановлению присвоен гриф «секретно».

          Постановлением судьи Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РК Кенжегарина А.К. от 14.10.2022 г. мне было отказано в передаче моего ходатайства «для рассмотрения в судебном заседании кассационной инстанции в связи с отсутствием оснований для пересмотра судебных актов». Постановлению присвоен гриф «секретно».

          На основании засекречивания моего уголовного дела в полном объеме и присвоения грифа секретности вынесенным по уголовному делу судебным актам в нарушение п.7 ч.9 ст. 64, п.2-3 ч.5 и п.2 и 7 ст. 65, ст. 404, 418, 444 и ст. 491 УПК РК копии ни одного из подлежащих вручению процессуальных документов, как и копии вынесенных по уголовному делу судебных актов мне и моему адвокату вручены не были.

          При этом, если с приговором я был хотя бы ознакомлен после суда, а с постановлением апелляционной инстанции (после неоднократных обращений) – в июне 2021 г., то аргументы судьи ВС РК Кенжегарина А.К., так и остались для меня тайной за семью печатями. Совершенно не понятно, в чем я не прав и по каким законным основаниям мое ходатайство не может быть рассмотрено в кассационной инстанции.

          При этом,

• Засекречивание (без законных на то оснований) моего уголовного дела в полном объеме противоречит п.3 ст.18, п.1-2 ст.20. п.3 ст. 39, п.4 ст. 75, п.3-4 ст. 77, ст. 78 Конституции Республики Казахстан; ст. 3, 8-11 Всеобщей декларации прав человека, принятой резолюцией 217 А (III) Генеральной Ассамблеи ООН (далее – ВДПЧ ГА ООН) от 10.12.1948 г.; ст. 14, 19 Международного пакта о гражданских и политических правах, принятого резолюцией 2200А (XXI) Генеральной Ассамблеи ООН от 16.12.1966 г.
• Лишение меня права на квалифицированную юридическую помощь по своему выбору противоречит п.3.ст. 13, п.3. ст. 16 Конституции Республики Казахстан;   ст. 3, 9-11 ВДПЧ ГА ООН; подпункту d) п.3 ст. 14 МПГПП ГА ООН;
• Невручение мне копий подлежащих обязательному вручению процессуальных документов
• Присвоение грифа секретности судебным актам, вынесенным по моему уголовного делу, и на этом основании лишение меня и моих законных представителей права на получение их копий в письменном виде противоречит п.2 ст.13, п.3 ст.18, п. 1-2 ст. 20, п.3 ст. 39, п.4 ст. 75, п. 3-4  ст. 77 и ст. 78 Конституции РК; ст. 3, 8-11 ВДПЧ ГА ООН и ст. 14, 19 МПГПП ГА ООН.

Совершив эти действия, следователь, ведущий досудебное расследование, судьи первой, апелляционной и кассационной инстанций грубо нарушив (или неверно трактуя) нормы УПК РК и соответствующих нормативных постановлений Верховного суда РК, Конституции РК и ратифицированных Казахстаном международных пактов по правам человека и гражданским свободам (см. Приложение №1), лишили меня права на защиту и права обжалования принятых по моему уголовному делу и вступивших в законную силу судебных актов в вышестоящих судебных инстанциях, включая международные

Во всяком случае, предпринятые мною в последние 4 года усилия по привлечению внимания судов и органов прокуратуры к этим, казалось бы, однозначно трактуемым в праве вопросам, результатов не дали.

Как следствие сказанного выше не увенчалось успехом и мое обращение в суд с просьбой определить обоснованность отнесения сведений, содержащихся в приговоре СМУС г. Алматы и вынесенных по моему уголовному делу постановлениях апелляционной и кассационной инстанций к категории «государственные секреты» (ст. 1, 11-14, ч.4 ст. 15 ЗРК «О государственных секретах», ст. 476-478 УПК РК).

Суды просто «поймали тишину», а Генеральная прокуратура, по рекомендации которой (№ 2-011-203-22-65276 от 29.07.2022 г) я, кстати говоря, и обратился в суд г. Конаев (т.е. по месту отбывания наказания), что называется «умыла руки», закрыв глаза на явные нарушения Закона.

Большое сожаление вызывает и то, что, судя по моему обращению в Сенат и Мажилис Парламента РК, эта проблема не волнует и законодательную ветвь власти. Во всяком случае, мое обращение с детальным описанием существа противоречий между нормами Конституции РК и международными обязательствами Казахстана с некоторыми из внесенных в последние 10-15 лет поправками и дополнениями в УПК РК и базирующейся на них порочной судебно-правовой практике осталось неуслышанным.

Безрезультатным оказалось и мое обращение к Уполномоченному по права человека Республики Казахстан. К сожалению, в последнее время этот, безусловно необходимый и важный для защиты конституционных прав граждан институт, превращается в очередную бюрократическую структуру. Во всяком случае, мое обращение (№ исх. 30-33-12-11-1114-ЖТ-С-81-И от 10.04.2023 г.) просто заволокитили, оставив без рассмотрения по существу.

Тем не менее, я считаю, что поднимаемые мною вопросы весьма актуальны (тем более, что я отнюдь не единственный, кто сталкивается с аналогичной проблемой).

Они важны не только с точки зрения правовой логики и приведения уголовно-процессуального законодательства РК и реальной судебно-правовой практики в точное соответствие с Конституцией РК и международными обязательствами Казахстана. Их актуальность объясняется значимостью как для реального реформирования судебно-правовой системы Казахстана, так и будущего демократической модернизации всей политической системы, а также поддержания позитивного имиджа Казахстана как цивилизованного, демократического и справедливого государства.

Наконец, они актуальны и с точки зрения практической реализации курса К.К. Токаева на построение Нового Справедливого Казахстана, позиционируемого как «слышащее государство», в котором «не должно быть места полицейскому произволу, некомпетентным прокурорам и предвзятым судьям».

В связи с вышеизложенным и руководствуясь п. 3 ст. 72, п.2 ст. 74, п. 1 ст. 76, ст. 78 Конституции Республики Казахстан, п.п. 3 п. 4 ст. 23, ст. 144-145 Конституционного Закона «О Конституционному Суде Республики Казахстан»

 

• :

1. Рассмотреть мое Обращение и Приложение №1 к нему (Приложение 1)
2. Возбудить конституционное производство и вынести на рассмотрение Конституционного Суда РК вопрос о признании не соответствующими Конституции Республики Казахстан и обязательствам Казахстана по ратифицированным им международным правовым актам по правам человека и гражданским свободам указанных мною правовых норм УПК РК и основанной на них судебно-правовой практике (см. Приложение 1).
3. :

1. Приложение № 1 к Обращению о нарушении конституционных прав и свобод человека и гражданина 12 стр.
2. Выписка из приговора СМУС г. Алматы от 07.10.2019 г. 2 стр.
3. Выписка из постановления Судебной Коллегии по уголовным делам Алматинского городского суда от 28.11.2019 2 стр.
4. Выписка из постановления Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РК от 14. 04. 2022 г. 1 стр.

С уважением,

проф. Сыроежкин К.Л.

 

***

Приложение № 1 к Обращению о нарушении
конституционных прав и свобод человека и гражданина
 

Засекречивание уголовного дела в полном объеме; ограничение права свободного выбора адвоката по такого рода делам наличием у него специального допуска к государственным секретам; проведение в закрытом режиме всех заседаний главного судебного разбирательства; а главное – присвоение вынесенным по уголовному делу судебным актам грифа секретности и на этом основании лишение осужденного и его защитника права на получение их копий в письменном виде (равно как невручение по этим же основаниям копии обвинительного акта обвиняемому и его законному представителю) – один из «краеугольных камней», делающих возможным игнорирование Закона или трактовку его нормы так, как это выгодно следствию и суду при молчаливом одобрении органами прокуратуры этих вопиющих нарушений Закона.

Согласитесь, что в данных условиях подозреваемые, обвиняемые и в особенности осужденные по секретным уголовным делам лишаются права на защиту и права обжалования вступивших в законную силу судебных актов в вышестоящих инстанциях, включая международные.

Другими словами, они лишаются фундаментальных прав, гарантированных им Конституцией РК и ратифицированными Казахстаном международными актами.

Главным образом существо проблемы в порочной судебно-правовой практике, но парадокс в том, что базируется эта практика на неконституционных поправках, внесенных в уголовно-процессуальное законодательство по инициативе правоприменителей в последние 10-15 лет.

 

1. Неконституционные поправки, внесенные в УПК РК

1. Дополнение в ч.1 ст.29 - «и иной охраняемой тайны».
2. Дополнение в ч.3 ст.29 - «По делам, рассматриваемым в закрытом судебном заседании, публично провозглашаются только вводная и резолютивная части приговора».
3. Дополнения в ст.47:

а) ч.9 – «Подлежащие вручению участникам уголовного процесса копии процессуальных документов из дела, в которых содержатся сведения, составляющие государственные секреты или иную охраняемую законом тайну, после ознакомления с ними хранятся при деле и вручаются участникам уголовного процесса на время судебного заседания».

б) ч.10 – «Суд, ссылаясь в приговоре или постановлении на материалы дела, в которых содержатся сведения, составляющие государственные секреты или иную охраняемую законом тайну, не раскрывает их содержание».

4. Дополнение в ч.2 ст.296 – «Выписки и копии документов из дела, в которых содержатся сведения, составляющие государственные секреты или иную охраняемую законом тайну, после ознакомления с ними хранятся при деле и вручаются подозреваемому и его защитнику на время судебного заседания».
5. Дополнение в ст.328 – «за исключением сведений, составляющих государственные секреты или иную охраняемую законом тайну».
6. Редакция ч.3 ст.347-1 со слов: «В случаях, когда дело рассмотрено в закрытом судебном заседании, лицам, участвующим в деле, аудио-, видеозапись и протокол судебного заседания не предоставляются, им обеспечивается возможность ознакомления с аудио-, видеозаписью и протоколом судебного заседания в суде».
7. Новая редакция (2015 г.) ст.350, по сути, открывающая перспективу организации чрезвычайных судов, допускающая засекречивание уголовного дела в полном объеме и проведение в закрытом режиме всех заседаний главного судебного разбирательства.

Это же касается нормы, изложенной в ч.1 п.9 ст.322, предусматривающей возможность «рассмотрения дела в … закрытом судебном заседании».

8. Дополнение ч.4 в ст.397 – «По делам, рассматриваемым в закрытом судебном заседании, в описательно-мотивировочной части обвинительного приговора не должны содержаться формулировки об обстоятельствах, послуживших основанием для ограничения гласности судебного разбирательства».
9. Дополнение ч.3 в ст.399 - «По делам, рассматриваемым в закрытом судебном заседании, в описательно-мотивировочной части обвинительного приговора не должны содержаться формулировки об обстоятельствах, послуживших основанием для ограничения гласности судебного разбирательства».

Именно эти поправки и дополнения в УПК РК, противоречащие не только другим общим нормам УПК и принципам отправления правосудия, но и нормам Конституции РК и международным обязательствам Казахстана, создали базу для проявлений порочной по своей правовой сути, но очень удобной для следователей, прокуратуры и судей судебно-правовой практики.

 

II. Несоответствие указанных норм уголовно-процессуального законодательства и основанной на них судебно-правовой практики нормам Конституции РК и международным обязательствам Казахстана

 

1. Засекречивание уголовного дела в полном объеме противоречит определенному УПК РК и являющемуся единым и обязательным по всем уголовным делам и для всех судов, органов прокуратуры и предварительного следствия общему порядку производства по уголовным делам, а также ЗРК «О государственных секретах» от 15.03.1999 г.

По этим основаниям внесенные в УПК РК поправки и дополнения, сформировавшие законодательную основу для базирующейся на них судебно-правовой практики не соответствуют п.3 ст.18, п.1-2 ст.20, п.3 ст.39, п.4 ст.75, п.3-4 ст77, ст.78 Конституции Республики Казахстан; ст.3, 8-11 Всеобщей декларации прав человека (далее - ВДПЧ) ГА ООН, принятой  резолюцией 217А (III) Генеральной Ассамблеи ООН от 10.12.1948 г.; ст.14,19 Международного пакта о гражданских и политических правах (далее – МПГПП) ГА ООН, принятого резолюцией 2200А (XXI) Генеральной Ассамблеи ООН от 16.12.1966 г.

2. Ограничение допуска адвоката к засекреченным уголовным делам наличием у него специального допуска к государственным секретам, во-первых, противоречит определенному ст.66-70 УПК единому порядку участия адвоката в уголовном судопроизводстве, в том числе по делам, связанным со сведениями, содержащими государственные секреты.

Во-вторых, распространение положений ст.29 ЗРК «О государственных секретах» на сферу уголовного судопроизводства неправомерно и противоречит не только действующему уголовно-процессуальному законодательству РК и Конституции РК, но и международным обязательствам Казахстана.

В-третьих, эта судебно-правовая практика лишает подозреваемого, обвиняемого и осужденного права на получение квалифицированной юридической помощи по своему выбору.

По этим основаниям данная судебно-правовая практика не соответствует п.3 ст.13, п.3 ст.16 Конституции Республики Казахстан; ст.3, 9-11 ВДПЧ ГА ООН; подпункту d) п.3 ст.14 МПГПП ГА ООН, а допускающие ее (даже косвенно) нормы уголовно-процессуального законодательства РК являются неконституционными.

3. Нормы ч.9 ст.47; ч.2 ст.296; ст.328; ч.3 ст.347-1, предусматривающие вручение участникам уголовного процесса (в частности, обвиняемому/осужденному и его адвокату) копий процессуальных документов из дела, в которых содержатся сведения, содержащие государственные секреты или иную охраняемую законом тайну (а равно – выписки из этих документов без раскрытия сути государственного секрета), для ознакомления только во время судебного заседания, ущемляют и ограничивают конституционные права указанных лиц на полноценную судебную защиту, подготовку обоснованных ходатайств в вышестоящие инстанции.

Указанные нормы не соответствуют п.2 ст.13, п.3 ст.18 Конституции Республики Казахстан; ст.8 ВДПЧ ГА ООН и подпункту d) п.3, п.5 ст.14 МПГПП ГА ООН.

Это относится и к обозначенному в п.6 раздела I настоящего обращения второму предложению ч.3 ст.347-1 УПК РК. Согласно данной норме, осужденный лишен возможности получения копии аудио-, видеозаписи и протокола главного судебного разбирательства, а следовательно – он лишен возможности аргументированно обжаловать вступившие в законную силу судебные акты в вышестоящие инстанции.

4. Абсолютно некорректно трактуется судами и норма, согласно которой уголовно-процессуальное законодательство в некоторых случаях допускает проведение закрытых судебных заседаний (ч.1 ст.29 УПК РК).

Во-первых, дополнение ч.1 ст.29 УПК РК основанием «иная охраняемая  законом тайна» противоречит ЗРК «О государственных секретах», Конституции РК и международным обязательствам Казахстана, а также общим принципам отправления правосудия в правовых, демократических и цивилизованных странах.

Совершенно непонятно, что подразумевается под этим понятием и каково его правовое содержание. Именно поэтому следователи, прокуроры и судьи трактуют его расширительно и в выгодном для себя контексте.

Следовательно, для приведения этой нормы в соответствие с Конституцией РК и международным обязательствам Казахстана необходимо либо законодательно определить содержание и правовой смысл понятия «иная охраняемая законом тайна», либо изъять это понятие из действующего законодательства.

Во-вторых, нигде в законодательстве не указано, что может быть закрыто полностью все главное судебное разбирательство. Речь идет о закрытии именно тех судебных заседаний, в которых рассматривается вопрос, связанный с государственными секретами (как они толкуются и определяются в ст.1, ст.11-14 ЗРК «О государственных секретах»).

В-третьих, никакие госсекреты не могут являться основанием для того, чтобы приговор не был оглашен публично и не был публичным. Это не только противоречит общим нормам, прописанным в УПК РК, но и нормам Конституции РК и международным обязательствам Казахстана.

Ограничение гласности в ходе судебного процесса касается публики и СМИ, но никак ни подсудимого и его законных представителей, а также принимаемых по уголовному делу судебных актов.

Данная судебно-правовая практика противоречит ст. 13, п.3 ст. 18, п. 1-2 ст.20, п.4 ст. 75, п. 3-4 ст. 77, ст. 78 Конституции РК; c. 3, 8-11 ВДПЧ ГА ООН и ст. 14, 19 МПГПП ГА ООН, а допускающие ее (даже косвенно) нормы уголовно-процессуального законодательства РК являются неконституционными.

5. Абсолютно за пределами правовой логики и права вообще, не говоря уже о нормах, закрепленных Конституцией РК и ратифицированных Казахстаном международных актах о правах человека и гражданина (п. 3 ст. 18, п. 1-2 ст. 20, п.3 ст. 39, п. 4 ст. 75, п. 3-4 ст. 77 и ст. 78 Конституции РК, ст. 3, 8-11 ВДПЧ ГА ООН и ст. 14, 19 МПГПП ГА ООН), является присвоение выносимым по уголовному делу судебным актам (приговор и постановления апелляционной и кассационной инстанций) грифа секретности и на этом основании невручение их копий осужденному и его законным представителям.

Поскольку эта судебно-правовая практика базируется прежде всего на абсолютно неверном толковании следователями, прокурорами и судьями внесенных в УПК РК в последние годы поправок и дополнений (см. п.1-3, 8-9 раздела I настоящего обращения), а менталитет правоприменителей в одночасье изменить невозможно, на мой взгляд, было бы целесообразно изъять эти и основанные на них другие поправки и дополнения в УПК РК (см. (см. раздел I) из действующего законодательства, признав их неконституционными.

На обеспечении охраны государственных секретов во время следствия и суда это никак не отразится, а вот качественную составляющую отправления следователями, прокурорами, судьями и другими участниками уголовного процесса своих функций существенно повысит, параллельно понизив уровень их некомпетентности и коррупции в судебно-правовой системе.

Я уже не говорю о том, что это будет способствовать повышению уровня профессионализма и независимости судей, а следовательно – уровня общественного доверия к судам, а в итоге – возвращению им в реальности закрепленного за ними Конституцией статуса одной из ветвей государственной власти.

 

3. Базирующаяся на неконституционных нормах судебно-правовая практика

 

1. Не регламентированное никакими законодательными актами (ни УПК РК, ни нормативное постановление Верховного суда РК «О применении в уголовном судопроизводстве некоторых норм законодательства, регламентирующего вопросы защиты государственных секретов» от 13.12.2013 г. не говорят о том, что уголовному делу, в котором содержатся секретные документы, присваивается гриф секретности), зачастую по не предусмотренным Законом, расширительным основаниям (т.н. «иная охраняемая законом тайна»), а порой исходя из логики политического заказа, корпоративного, коррупционного и даже личного интереса, засекречивание уголовного дела в полном объеме, а не отдельных томов, как  этого требует Закон.

Как показывает мой личный опыт – это очень удобная лазейка для стороны обвинения, позволяющая ей либо игнорировать норму Закона, либо трактовать ее так, как ей удобно.

Во-первых, она существенно сужает круг лиц, которые могут профессионально выступить со стороны защиты, в том числе и свободный выбор профессионального адвоката (об этом см. п.2).

Во-вторых, она открывает возможность следственным органам игнорировать суть и логику (конкретные признаки состава преступления) той или иной статьи УК РК, а заодно – освобождает их от необходимости сбора неопровержимых, достоверных и относимых доказательств как объективных, так и субъективных признаков состава конкретного преступления, а зачастую – и собственно события уголовного правонарушения. О необходимости доказывания преступного умысла (а по особо тяжким статьям это необходимо делать обязательно) я вообще умалчиваю. Принцип «И так сойдет!» торжествует.

В-третьих, именно это создает условия не только для различного рода фальсификаций доказательств и фабрикации уголовных дел, сокрытия огрехов досудебного следствия и главного судебного разбирательства, коррупции в судебно-правовой системе и т.д., но и серьезно осложняет (в случаепроведения закрытого заседания по незасекреченному уголовному делу) или делает практически невозможным (в случае засекречивания уголовного дела в полном объеме) процесс оспаривания вступивших в законную силу судебных актов в вышестоящих судах и международных инстанциях.

В-четвертых, существенно важно, что ни следствие, ни суд (сужу по собственному уголовному делу) даже не пытаются определить, какие из рассматриваемых в уголовном деле материалов могут быть отнесены к категории «государственные секреты», а главное – какой реальный ущерб интересам национальной безопасности был нанесен в результате раскрытия того или иного государственного секрета, фигурирующего в уголовном деле.

При этом, в статьях 11-14 ЗРК «О государственных секретах» содержится исчерпывающий перечень сведений, которые могут быть отнесены к государственным секретам. А разрабатываемые ведомствами отраслевые (ведомственные) перечни сведений, подлежащих засекречиванию, не могут противоречить­ или расширительно толковать перечень сведений, составляющих государственные секреты РК, определенный ст. 11-14 ЗРК «О государственных секретах».

Но самое парадоксальное заключается в том, что, даже если экспертиза ПДК говорит о том, что предоставленные на экспертизу материалы не содержат государственных секретов, уголовное дело все равно засекречивается в полном объеме, а выводы экспертов трактуются стороной обвинения как ей удобно и выгодно. Со всеми вытекающими отсюда последствиями для обжалования вынесенных по уголовному делу судебных актов.

2. Засекречивая уголовное дело в полном объеме, орган досудебного расследования, по сути, лишает подозреваемого/обвиняемого гарантированного ст.14 Международного пакта о гражданских и политических правах, п.3 ст.13 Конституции РК и ч.1 ст.68 УПК РК права на квалифицированную юридическую помощь по своему выбору.

Во-первых, по засекреченным уголовным делам по существующей и противоречащей действующему законодательству (ст.66-70 УПК РК) практике выбор адвоката отнюдь не свободен. Вы вынуждены руководствоваться не квалификацией юриста, а выбирать из списка адвокатов, имеющих оформленный специальный допуск к материалам, содержащим государственные секреты.

При этом, как показывает мой личный опыт, наличие специального допуска к государственным секретам у адвоката не делает по сути навязанного вам органом, ведущим досудебное расследование, «защитника» таковым по существу.

Поскольку разрешение на оформление допуска дают органы КНБ РК, говорить о самостоятельной роли адвоката в уголовном процессе не приходится. Как говорится, «своя рубашка ближе к телу».

По-видимому, участие в закрытом досудебном расследовании и судебном процессе – неплохой бизнес (судя по гонорарам, запрашиваемых адвокатами), особенно с учетом того, что ни на первом, ни на втором этапе от адвоката ничего не зависит, а подготовленные им документы будут «похоронены» в засекреченном уголовном деле. Тем более, что прецедентов вынесения оправдательного приговора судами вышестоящих инстанций в отношении осужденных невиновно (особенно по засекреченным делам) в Казахстане нет. Именно этим и мотивированы действия, а точнее – полное бездействие привлеченного адвоката.

Во-вторых, мой горький опыт показывает, что в сегодняшней судебно-правовой практике (во всяком случае, по засекреченным уголовным делам) адвокатура как правовой институт практически не работает. В лучшем случае, адвокат выполняет роль статиста; в худшем – посредника по передаче взятки или подельника стороны обвинения. Причем это имеет место даже в тех случаях, когда вы нанимаете «черного» адвоката, берущего за свои сомнительные «услуги» немалые деньги.

В-третьих, странным и противоречащим международным обязательствам Казахстана и п. 3 ст. 18 Конституции РК выглядит подход следствия – сторона обвинения (следователь и прокурор) имеют неограниченный доступ к материалам дела, а подследственный/обвиняемый и его адвокат, которым также оформляется допуск к секретным документам, такого доступа не имеют.

Противоречит этот подход и нормам УПК РК, а также разъяснениям, изложенным в специальных нормативных постановлениях Верховного Суда РК: «О практике применения уголовно-процессуального законодательства, регулирующего право на защиту» № 25 от 06.12.2002 г.; «О соблюдении принципа гласности судопроизводства по уголовным делам» №25 от 06.2.2002 г.; «О применении в уголовном судопроизводстве некоторых норм законодательства, регламентирующего вопросы защиты государственных секретов» № 3 от 13.12.2013 г.; «О праве доступа к правосудию и правомочиях Верховного суда РК по пересмотру судебных актов» №1 от 15.01.2016 г.; «О судебном приговоре» №4 от 20.04.2018 г.

В нарушение п.7 ч.9 ст.64, ч.7 ст.206 УПК РК по засекреченным уголовным деламкопия постановления о квалификации деяния подозреваемого последнему не вручается, а в нарушение п.2-3 ч.5, ст.65; ч.1 ст.304; ч.4 с.320; ст.355 УПК РК аналогичная практика имеет место и в отношении обвинительного акта.

При этом, внесенная в уголовно-процессуальное законодательство поправка, предусматривающая возможность ознакомления с подлежащими к вручению участникам уголовного процесса процессуальными документами из дела только во время судебного заседания (ч.9 ст.47 УПК РК) полностью лишает подсудимого и его адвоката возможности выстраивать тактику защиты в суде.

Особенно, учитывая тот факт, что предусмотренное законодательством право на неограниченное и конфиденциальное общение между подозреваемым (обвиняемым) и его адвокатом органами следствия и судом существенного ограничивается. Во всяком случае, в моем деле было именно так. Если суммировать все время «конфиденциальных» бесед между мною и моим адвокатом, то вряд ли это превысит 2-2,5 часа за 9 месяцев, проведенных в СИ ДКНБ г. Алматы.

Наконец, нельзяне сказать и о том, что ограничение права на получение квалифицированной юридической помощи по своему выбору по соображениям обеспечения секретности есть не только прямое нарушение международных обязательств Казахстана и норм Конституции РК, но и ч.8 ст.68 УПК РК, согласно которой «адвокат выступает в деле в качестве защитника по предъявлении удостоверения адвоката и письменного уведомления о защите (представительстве)… Истребование иных документов, подтверждающих полномочия адвоката на ведение конкретного дела, запрещается».

Другими словами, выбор защитника не может быть ограничен лишь наличием у него допуска к материалам, содержащим государственные секреты; адвокат должен участвовать в таких делах на общих основаниях, единственно, давая подписку о неразглашении госсекретов и иной конфиденциальной информации.

3. Проведение в закрытом режиме всего главного судебного разбирательства, а не лишь отдельных заседаний, в которых рассматриваются эпизоды, связанные с государственными секретами.

Это – прямое следствие незаконного засекречивания уголовного дела в полном объеме, игнорирования органом, ведущим досудебное расследование, норм, прописанных в ЗРК «О государственных секретах», а также тех антиконституционных и противоречащих международным обязательствам Казахстана поправок и дополнений в уголовно-процессуальное законодательство, о которых речь шла выше.

Законодательство РК устанавливает, что при этом, порядок производства по уголовным делам является единым и обязательным по всем уголовным делам и для всех судов, органов прокуратуры и предварительного следствия и определяется УПК РК, а не каким-либо иным законом.

В УПК РК и соответствующих НП ВС РК норма, регламентирующая проведение всех заседаний главного судебного разбирательства в закрытом режиме, отсутствует. Тем более по делам, в материалах которых государственные секреты как таковые (согласно ст.11-14 ЗРК «О государственных секретах») не фигурируют, а сам подсудимый не является носителем государственных секретов.

Более того, согласно п.4 ст.75 Конституции РК «учреждение специальных или чрезвычайных судов под каким-либо названием не допускается».

С сожалением приходится констатировать, что и эта норма Конституции РК сегодняшней судебно-правовой практикой игнорируется. Тот суд, через который мне пришлось пройти, иначе как «чрезвычайным» или «специальным» назвать нельзя: не слышащие никаких аргументов в защиту прокурор и судья, играющий роль статиста (а, возможно, и подельника в этой сделке) адвокат и тотальный контроль со стороны сотрудников ДКНБ на всех этапах досудебного и судебного разбирательства.Сплошной фарс, а не отправление правосудия!!!

О каком соблюдении принципов отправления правосудия можно говорить, если, лишая подсудимого возможности адекватной защиты даже в судебном заседании, тем самым ставится крест на такихфундаментальных принципах права, как презумпция невиновности (ст. 19 УПК РК); осуществление судопроизводства на основе состязательности и равенства сторон (ст.23); всестороннее и объективноеисследование обстоятельств дела (ст.24); гласность судебного разбирательства (ст.29) и т.д.!!!

4. За пределами правовой логики и права вообще лежит и судебно-правовая практика присвоения  грифа секретности вынесенным по засекреченному уголовному делу приговору и постановлениям и на этом основании лишение осужденного права на получение их копий в письменном виде, а следовательно – права их обжалования в вышестоящих национальных судах и в международных инстанциях.

Своим единоличным решением и в нарушение действующего законодательства (ст.31; ч.10 ст.47; ст.397 УПК РК; ст. 11-18 ЗРК «О государственных секретах») судья первой инстанции присваивает вынесенному им же приговору гриф секретности, по сути, не только лишая осужденного законного права на его обжалование в апелляционной инстанции (в нарушение п.2 ч.7 ст. 65 и ст.404 УПК РК копия приговора на руки осужденному и его адвокату не выдается, а в суд из СИЗОосужденный для подготовки апелляционной жалобы не вывозится), но и формально-юридически делает его обжалование в апелляционной инстанции незаконным (ч.1 с.418 УПК РК предусматривает, что апелляционная жалоба подается в течение 15 суток со дня вручения (!) осужденному копии приговора).

Аналогичным образом нарушают Закон апелляционная и кассационная инстанции. Но, поскольку вступает в силу ч.1 ст.30 ЗРК «О государственных секретах», они идут еще дальше – не считая нужным даже ознакомить осужденного по засекреченному уголовному делу с вынесенным по его ходатайству постановлением. Торжество судейской иезуитской казуистики!!!

При этом, что парадоксально, ни ЗРК «О государственных секретах», ни УПК РК, ни НП ВС РК «О применении в уголовном судопроизводстве некоторых норм законодательства, регламентирующего вопросы защиты государственных секретов» №3 от 13.12.2013 г. эту судебно-правовую практику не регламентируют, делая ее не только неконституционной, но и незаконной по своей сути.

Более того, ч.10 ст.47 УПК РК не допускает наличие в приговоре и постановлениях сведений, отнесенных к категории «государственные секреты», а ч.2 ст.18 ЗРК «О государственных секретах» запрещает использование ограничительных грифов для засекречивания сведений, не отнесенных к государственным секретам. При этом, исчерпывающий и не подлежащий расширенному толкованию перечень государственных секретов содержится в ст.11-14 ЗРК «О государственных секретах».

Другими словами, имеет место правовая коллизия, сознательно созданная самими судьями, неверно трактующими норму Закона или использующими ее очень избирательно.

Если приговор или постановления содержат сведения, относящиеся к категории «государственные секреты», то тем самым судья первой, апелляционной и кассационной инстанций нарушает требования ч.10 ст.47 УПК РК. Если же они к таковым не относятся, то судьи, присваивая гриф секретности вынесенным по уголовному делу судебным актам, нарушают требования ст.15, 18, 21 ЗРК «О государственных секретах».

Скорее всего, это понимается и судьями. Во всяком случае, мое обращение в суд с просьбой определить обоснованность отнесения сведений, содержащихся в вынесенных по моему делу судебных актах (приговор СМУС г. Алматы, постановления апелляционной и кассационной инстанций), к категории «государственные секреты» (ч.4 ст.15 ЗРК «О государственных секретах»; ст.476-478 УПК РК) так и осталось не услышанным. Ни один суд так и не взял на себя смелость решить этот, казалось бы, простой с точки зрения права вопрос.

При этом отсылка к нормам ч.9 ст. 47, ч.3 ст. 29, ст. 296 или ст. 347-1 УПК РК свидетельствует о том, что судьи и прокуроры либо сознательно путают понятия, либо трактуют норму Закона так, как им удобно и выгодно.

Процессуальные документы, о которых идет речь во всех этих нормах, и судебные акты, о которых говорится в ч.10 ст.47 УПК РК, - не одно и то же, и в праве имеют четкий юридический смысл.

Аналогичный вывод напрашивается и по ч.4 ст.29 УПК РК: запрет на публичное провозглашение описательно-мотивировочной части обвинительного приговора при рассмотрении дела в закрытом судебном заседании отнюдь не означает того, что его копия не вручается осужденному и другим участникам уголовного процесса.

-----------

Я – не юрист, поэтому могу в чем-то и ошибаться. Но здравый смысл, элементарная логика мировая практика и сравнительный анализ эволюции казахстанского уголовно-процессуального законодательства убеждают, что базовые мои выводы не лишены оснований.

В совокупности сказанное выше, то есть судебно-правовая практика, допускающая:

• засекречивание уголовного дела в полном объеме;
• лишение подозреваемого, обвиняемого и осужденного права на получение квалифицированной юридической помощи по своему выбору;
• лишение подозреваемого, обвиняемого и в особенности осужденного права знакомиться с затрагивающими его права и интересы документами и источниками информации, а также получать их копии в письменном виде;
• проведение в закрытом режиме всех заседаний главного судебного разбирательства;
• присвоение грифа секретности вынесенным по уголовному делу судебным актам и на этом основании невручение их копий осужденному и его законным представителям;

в праве трактуется однозначно – лишение подозреваемого, обвиняемого и осужденного права на защиту и права обжалования судебных актов в судах вышестоящих инстанций, включая международные.

Существенно, на мой взгляд, и то, что если мы обратимся к уголовно-процессуальному законодательству РК, начала-середины 2000-х годов, то вообще не обнаружим в нем норм, допускающих (даже косвенно) возможность:

а) засекречивания уголовных дел в полном объеме и проведения в закрытом режиме всех заседаний главного судебного разбирательства;

2. ) ограничения гласности судебного процесса по иным основаниям и мотивам, кроме оговоренных в ч.1 ст.29 УПК РК в редакции 2008 г.;

с) провозглашения публично только вводной и резолютивной части вынесенного по рассматриваемому в закрытом заседании уголовному делу приговора и постановлений;

4. ) присвоения вынесенным по уголовному делу судебным актам грифа секретности и на этом основании невручение их копий осужденному и его законным представителям (равно как – невручение по этим же основаниям копии постановления о квалификации правонарушения или обвинительного акта подозреваемому/обвиняемому и его защитнику).

Все эти противоречащие международным обязательствам Казахстана и Конституции РК, но существенно «упростившие» работу следователей, прокуроров и судей поправки появились позднее. Они – прямое следствие формирования суперпрезидентской формы правления, в которой мотивация действий участников судебно-правовой системы определялась не законом, а волей отдельных лиц.

А это свидетельствует о том, что в плане демократической модернизации, построения справедливого, правового и цивилизованного Казахстана с определенного времени мы начали двигаться в направлении регресса. Пора изменить вектор движения, к чему не устает призывать Президент К.К. Токаев!!!

Профессор Сыроежкин К.Л.