20 апреля этого года могло бы исполниться 70 лет доктору исторических наук Нурбулату Масанову.

Вспоминать о Нурбулате Эдигеевиче легко и тяжело. Легко потому, что многое было связано с ним, особенно в 90-х годах. Тяжело, потому, что никак не могу принять то, что профессора Масанова с нами нет с октября 2006 года.

Сегодня и не вспомнить, каким образом состоялось наше знакомство с Нурбулатом Эдигеевичем. Вспоминается, что это было в стенах тогда ещё КазГУ им.С.М.Кирова, ныне КазНУ им. Аль Фараби. В начале 90-х годов по Алма-Ате разнеслось, что в главном университете страны открылся клуб, где обсуждают самые острые проблемы политики, а руководит клубом Нурбулат Масанов, который, собственно, и создал этот клуб. Пропустить это я никак не могла. Историки, журналисты, будущие политологи – кого только не было тогда на этих заседаниях. Было очень интересно. Конечно, забылось многое, но одно было неизменно: после заседания можно было подойти к Нурбулату Эдигеевичу и расспросить его о каких-то животрепещущих вопросах.

С самого начала нашего знакомства Нурбулат Эдигеевич установил между нами отношения, которые можно смело назвать братско-сестринскими. Он рассказал мне, что родился в Караганде, где тогда работал его отец, а мама его происходит из аргынов, как и я. Землячество, с одной стороны, корни общие с мамой профессора и стали основой нашего знакомства. Но замечу сразу, что Нурбулат Эдигеевич был очень доброжелательным, внимательным человеком и ко всем относился в высшей степени по-доброму, пока человек каким-то поступком или словами не давал повода оборвать отношения. Многих своих студентов он не просто помнил, но и следил за их судьбой, радуясь их успехам. У нас было много разговоров на разные темы, поэтому смею утверждать, что ко всем он был добр. Но особые, уважительные отношения у Нурбулата Эдигеевича установились с Заманбеком Нуркадиловым. Сейчас я понимаю, что профессор Масанов видел в Заке того самого батыра, которым любят похваляться наши ура-патриоты, но не желают признавать батырами своих современников. Помню, как мы стояли рядом на панихиде во время похорон Заке, и Нурбулат Эдигеевич сказал мне: «Какого батыра потеряли».

То самое знаменитое заявление в марте 2004 года, когда Заманбек Нуркадилов зачитал своё открытое письмо президенту РК, было сделано после консультаций с Нурбулатом Масановым.

Заманбек Калабаевич возглавлял тогда Агентство по чрезвычайным ситуациям. Агентство хотели перевести в Астану, а Заке не соглашался на переезд, мотивируя отказ тем, что на юге больше опасности для возникновения чрезвычайных ситуаций. Не могу не вспомнить, что он тогда много советовался со специалистами, предлагал варианты решения проблемы паводков. Нынешние события показывают, что он во многом оказался прав. Но у нас ведь нет пророков в Отечестве. В равной степени это относится и к Нурбулату Эдигеевичу и к Заманбеку Калабаевичу.

А тогда секретарь Заке позвонила и попросила прийти. Когда я пришла, то Заке сказал, что собирается сделать заявление и выступить с открытым письмом требования отставки Назарбаева. Подробно рассказал, на чём собирается сделать акцент. Спросил, с кем можно посоветоваться насчёт содержания заявления. Естественно, что у меня был один ответ – с Масановым.

Когда Заке зачитывал открытое письмо, меня не было в Алма-Ате, но знаю, что это оказалось взрывом бомбы.

Говорил ли тогда Заке журналистам, что советовался с Нурбулатом Масановым, не знаю. Но вскоре наконец-то рассмотрели предложение Нурбулата Эдигеевича и создали институт по изучению наследия номадов. Такая исследовательская структура необходима – так считал Нурбулат Эдигеевич с конца 80-х годов, когда готовил свою докторскую диссертацию. И он был прав. Мы и сегодня делимся по жузам и племенам, но забываем отметить, в чём же разница. Нурбулат Эдигеевич же, как учёный, понимал, что единства народа, о котором так любят говорить с высоких трибун, можно достичь лишь тогда, когда будем знать своё прошлое.

Не все понимают и в наши дни значение такого исследовательского института, который, к сожалению, после безвременной кончины Нурбулата Масанова, закрыли. Между тем, одно только внимательное чтение книги профессора Масанова «Кочевая цивилизация казахов» даёт понять, как разнились традиции на севере и юге страны. Признаюсь, когда я читала эту книгу, думала, зачем такое дотошное перечисление орудий производства, численности скота и т.д. И лишь сейчас понимаю, что это необходимо для понимания, какой образ жизни вели наши предки, и какую титаническую работу они проделывали. Чтобы описать такое, надо было изучить сотни страниц архивных документов, прочитать десятки книг. Терпение, желание узнать, какими же были далёкие предки, научный интерес – то, что двигало учёным. И недаром самые маститые доктора наук положительно оценили его труд. А в Москву полетели доносы, дескать, молодой историк Масанов пропагандирует казахский национализм. Ирония судьбы: через десятилетия Нурбулата Эдигеевича назовут манкуртом за его высказывания о судьбе казахского языка. Парадокс: то же самое о казахском языке говорил и другой доктор наук, но говорил это на чистейшем казахском языке, а потому манкуртом его не осмелились назвать. Оба учёных были правы: пока казахский язык не станет языком технологий, он не будет востребован. Спустя три десятилетия нашего суверенитета мы видим, что учёный Масанов предвидел многое и потому его прогнозы оправдались. В наши дни полно плакальщиков о казахском языке, при этом никто не говорит о том, куда же исчезают миллионы тенге из республиканского бюджета предназначенные для развития государственного языка. К слову, часто возникает ощущение того, что есть люди, которые не заинтересованы во внедрении языка. Видимо, опасаются того, что когда все будут знать государственный язык, обнаружится, что некоторые люди, кичащиеся знанием языка, плохие управленцы, никуда не годные инженеры и т.д.

Вглядываясь в 90-е, ясно видишь, что Нурбулат Масанов оказался первопроходцем во многих областях. Скажем, то, что они писали вдвоём вместе с Нурланом Амрекуловым в начале 90-х  годов, можно считать примером не просто публицистики, а политической аналитики.  Вслед за дискуссионным клубом в университете Нурбулат Эдигеевич вместе с Сергеем Дувановым создаёт общественно-политический клуб «Политон».

Нурбулата Масанова можно назвать участником и создателем многих общественных объединений, в том числе и предпринимательских. Это происходило потому, что гражданское самосознание в нём порой брало верх над научными интересами. И всё же он был больше учёный, но не тот кабинетный учёный, а живой человек, интересовавшийся многим. Его увлечения футболом удивительным образом помогало систематизировать перечень научных занятий. И так было во всём. Чем бы он ни занимался, всё в конечном итоге сводилось к истории. Разве можно забыть научно-практические конференции, которые он организовывал?! На них приезжали учёные из Англии, Франции, России, Кыргызстана и других стран. Многие из них выбирали Казахстан только из-за Нурбулата Масанова.

И разве можно забыть о том, какой травле подвергался учёный за свои убеждения? В конце 90-х годов его вынудили уйти из университета, а в СМИ устраивали обструкцию, публикуя клеветнические материалы о нём.

Но жизнь всё и вся расставляет по своим местам. И чем дальше уходит от нас в небытие Нурбулат Масанов, тем весомее становится его фигура, как учёного, подвижника. Лично я верю, что дело, которому он посвятил жизнь, не пропадёт. Институт номадов возродят, ибо это нужно для того, чтобы знать и помнить, кто мы, откуда взялись и куда движемся. И это станет лучшим памятником Нурбулата Эдигеевичу, который для меня был и остаётся Другом, Братом…