Часть 7. Предыдущая часть.

Из зала суда меня выставили: слишком остро реагировала на не вполне честные заявления истцов по поводу…, пыталась вслух разобраться, о чем же все-таки идет речь на процессе, уточняла, где стоит запятая, не искажается ли смысл предложения купюрой части слов из него и каким образом я испортила реноме организации, два руководителя которой привлечены к ответственности  по статье «хищение госсредств»…
Частное определение судья вряд ли вынесет. А оштрафовать – это вариант возможный: мешала отправлению судопроизводства, короткими репликами – и не в полный, но голос – направляла его в другое русло. Какое? Впрочем, суд – судом, а проза жизни – она каждодневна, рутинна и не всегда объективна.
…На днях я слушала, как государственный чиновник среднего уровня в присутственном месте и прилюдно выговаривал моему знакомому: какое, де, он имеет право быть недовольным решением уголовного суда, уже вступившим в законную силу, и будировать его отмену.
Знакомый, теряясь под взором чиновника и не будучи Сократом, пытался-таки объяснить, что вряд ли может первое лицо организации быть освобождено от ответственности «за отсутствием состава и события преступления», если во вверенном ему государством учреждении действовала, с участием его первого заместителя и главного бухгалтера, группа мошенников, похитившая в общей сложности, по определению С. Калмурзаева («Казахстанская правда»), 52 млн. тенге бюджетных средств. Разве директор учреждения не несет за доказанное следствием и осужденное судом событие преступления вовсе никакой ответственности? Ни уголовной, по той причине, что находился в отпуске в период подделки документов о наличии того товара, которого в помине в стране не было, ни административной, потому как не знал, оказывается, что его подчиненные творили, ни моральной, поскольку курирующее министерство оргвыводов не сделало, хотя жертвами происходящего стали несколько сотен женщин, получившие, по сути, как это ни прискорбно, «путевки» на тот свет.
Серия материалов по этому поводу из еще не оконченного журналистского расследования, опубликованная на сайте «Диалог» в начале нынешнего года, вызвала бурную реакцию, нет, не в Минздраве и правоохранительных органах, не в самом КазНИИ онкологии и радиологии, ставшим срочно защищать свою репутацию в суде, а среди населения, ужаснувшегося такой правде, и в правительстве. Премьер-Министр предложил министерству провести детальную проверку учреждения, надо полагать, ради получения таким образом доскональной информации о качестве оказания им медицинских услуг и финансовой прозрачности его деятельности. Однако ответы главе правительства за подписью министра Дернового, а журналисту – заместителя министра Омарова, написанные будто под копирку, свидетельствовали о нежелании высокого госоргана, коим, я полагаю, является министерство, раскрывать все тайны своей подведомственной и также государственной структуры – НИИ ОиР. И министр, и его заместитель, явно сговорившись, делают упор на то, что суд прошел, виновные осуждены, деньги возвращены, и нет смысла возвращаться к теме «Селектрона».
Тем, кто не читал этой журналистской саги, поясню, что «Селектрон» и «Клинак-2100» – лучевые аппараты, предназначенные первый для внутриполостного облучения онкологических больных, второй – для дистанционного электронного облучения детей, больных онкологией. Клинак-2100 бездействовал два года, а «Селектрон» не работал с февраля 2003 г. из-за отсутствия комплектующих, на покупку которых не однажды выделялись бюджетные средства. Но их все время не доставало: то посредник цену «накручивал», то «откаты» были велики. Однако, пациенты писали всюду, требуя оказания им сочетанных, т.е. комплексных, высокоспециализированных медицинских услуг. И фирма-партнер, якобы выигравшая тендер – по инициативе ответработников института и Минздрава, «создала документы о том, что будто источники цезия завезли, и они находятся на ответхранении где-то в Восточном Казахстане. На востоке ничего об этом не знали, как и в Атомном агентстве – ложь эту не подтвердили. Правда вышла наружу. Но решение суда Алмалинского района южной столицы далеко не всем показалась объективным. Специалисты-медики и юристы стали оспаривать его решение, мотивируя свою позицию тем, что эта ситуация с простаиванием аппаратов сказалась на здоровье пациентов, что контролирующим органом не приняты меры по ее исправлению и недопущению подобного в будущем. Пишут год, пишут два, пишут три – а в ответ отписки: «не считаем целесообразным возвращаться к теме…», в общем, то же самое, чем комиссия г-на Исмаилова порадовало нынешнее руководство Минздрава, а оно – нынешнего Премьера (прежний все эти годы довольствовался результатами комиссии 2004 г., полностью обеливающей действия руководства института).
Даже видавшая виды пресса оторопела от такой беспардонности и вновь обратилась к Премьеру. Премьер назначает следующую комиссию, которую возглавляет теперь г-жа Каптагаева А.К., кстати, единственная из состава предыдущей, не подписавшая ее решение. И ситуация медленно, но начинает проясняться. Оказывается, министерство еще 01.12. 2005 г. (в период суда) издало приказ, которым расценило неоказание внутриполостного облучения «как несоответствие лечебно-диагностических мероприятий периодическим протоколам диагностики и лечения… и подразумевает применение мер экономического воздействия в отношении института». Каких мер? Неужели выплаты компенсаций тем, кому проведено несоответствущее, неполное лечение, и семьям тех, где в результате этого уже погибли матери и жены?! Выяснить сути не удалось, поскольку приказ в течение прошедших 20 месяцев так и не исполнен. Комиссия А. Каптагаевой увидела несколько больше, чем комиссия К. Исмаилова в части необеспечения больных соответствующим лечением, гарантированным правительством, т.е. бесплатным, по квоте. В справке отмечено, что 549 женщин прошли дистанционное облучение, 28 из них – альтернативное четырехполевое (хотя некоторые специалисты относят его к разряду усугубляющих). Данных же внутриполостной терапии, кроме тех, что четыре женщины не получили ее в Алматинском областном онкодиспансере – нет. Конечно, копаться в картотеке – не царское дело, но где-то же эти больные стоят на учете? Кто-то проводит обследование? Кто-то отмечает их состояние? Или за их отсутствием в живых карточки уже списаны в архив?
В институте, по крайней мере, согласно справки проверки с 19 по 23 июня т.г., утверждают, что рекомендовали пациенткам для продолжения лечения обращаться в онкодиспансеры Тараза, Караганды, Шымкента, Талдыкоргана, хотя согласно географии переписки обращение с просьбой о приеме больных по направлению КазНИИ ОиР было адресовано лишь главврачу Жамбылского онкодиспансера.
Однако рекомендовать и направлять, согласитесь, далеко не слова-синонимы. Действие первого – совет, второго – обязательность. Рекомендуя, институт не продлевал срок действия квот (бесплатность лечения) и не направлял оставшиеся от не проведенных процедур средства в другие онкодиспансеры. Кто же в бюджетном учреждении будет лечить бесплатно? И откуда у сельчан, живущим натуральным хозяйством, наличные средства – на дорогу, на проживание, на лечение, тем более что о близкой угрозе для жизни им из этих рекомендаций ничего не было известно.
Я не упрекаю в половинчатости вторую комиссию. Ведь в предыдущие три года с аналогичными моему расследованию фактами заявители также обращались к властям. Это по их заявлениям и письмам пациентов состоялся уголовный процесс, подтвердивший состоятельность этих сообщений, однако сами они потерпели неудачу: пациенты – из 27 живыми на начало года были пятеро, а врач и юрист наказаны за клевету по ст. 143 ГК РК, по комментариям к которой можно осудить даже ангела, ибо она вступает в противоречие с Законом «О порядке рассмотрения обращений физических и юридических лиц» и Административным Кодексом, неотъемлемой частью которого является производство по обращениям. Вопреки здравому смыслу районные суды принимают «иски по обращениям» в порядке не административного, а гражданского производства. И закономерно осуждают тех, кто инициирует проверки в защиту… интересов государства. Защищать его интересы, а следовательно – народа РК, нужно мужество, так как много на этом пути препон, которые создаются искусственно, и, как ни странно, «чиновничьим дурачьем» (Н. Назарбаев, 2000 г.).
Вторая комиссия, не делая глубокого анализа сама – рекомендуя это сделать территориальному комитету по оценке стандартов медицинской помощи, –  все-таки под давлением фактов подтверждает наличие неполного оказания услуг в радиологии, но напрочь отказывается принять факты родства в руководстве института, будто его директор и один из заместителей – не двоюродные братья, а зять директора – не связан с закупом материальных ценностей. Будто роста летальности среди онкобольных не происходит, де, мол, ошибается журналист, хотя на стр. 42 справочника, выпущенного совместно Минздравом, КазНИИ ОиР и Агентством РК по статистике, сообщается: общая летальность по республике увеличилась в 2006 г. на 291 человека, что означает ее рост на 0,6 %, в то время как в 8 регионах из 16 умерло на 821 человека больше, чем в 2005 г., а в отдельных областях рост произошел от 6,2 до 26,8 %. Вдумайтесь в эти цифры: мало того, что комиссия отказывается верить статистическим данным, она их, видимо, и не анализировала. Как может в 8 регионах умереть людей больше, если цифра летальности по всей республике меньше? Не означает ли это, что нынешний ее рост «гасится» скромным ее уменьшением по сравнению с предыдущим годом, или есть какая-то особая методика подсчета? По нашему понятию, если умерло на 821 человека больше в регионах, то и по республике такое же произошло увеличение летальности. Следовательно, если итог 2005 г. – 17317 смертей – сложить с ростом в 2006 г., то получится 18139 человек, т.е. рост, отталкиваясь от прошлогодних данных, составит + – 5 %., а летальность от общего числа стоящих на учете – в районе 14 %. К тому же, годовая летальность (2006 г.) равнялась 36 %. Если это только от поставленных в тот период на учет – то получается порядка 10000 человек! Понять, что к чему в этом справочнике, крайне сложно. Да и, наверное, так необходимо: чтобы никто не узнал достоверных фактов. В общем, если вдруг в одном году скончается миллион один человек, а в предыдущем скончался – миллион, то в этом одном году количество смертей будет всего на одного человека больше, чем в предыдущем… Как вам?! Вот и нам что-то тут не очень ясно.  К тому же, в России, по результатам повсеместного обследования населения, на каждые 15 млн. человек приходится 250 тыс. онкобольных, а у нас практически вдвое меньше – 124927 человек стоят на учете. Чем наша экология здоровее? Да и  диспансеризации в Казахстане не проводилось уже много лет. И есть аулы и поселки, где не только больниц, даже амбулаторных постов не существует. Ставят ли умершим здесь хоть какой-то диагноз? И, видимо, в случае онкологии – не онкологический? По крайней мере, комиссия Ж. Исмаилова, анализируя медкарты 26 умерших В НИИ ОиР в 2006 г., отметила: кроме того, что все онкобольные скончались от побочных болезней, в отношении их не были проведены в полном объеме предоперационные обследования и послеоперационное лечение. Вот так, скромненько! Является ли вопиющим факт неоказания в течение 18 часов 24–25.12.2006 г. помощи больной К. Н. Д., 1964 г/р? Или фиксация остановки сердца у больной Т. И. А. (1971 г/р)только через 1 час 40 минут после смерти? Или осмотр окулистом больной с мозговой комой только через 5 суток после развития осложнения?
1 июля я отправила запрос министру здравоохранения г-ну Дерновому, сообщив, что отписка его заместителя г-на Омарова дезинформирует журналиста, представляющего в данном расследовании интересы онкологических больных и вводит в заблуждение Правительство РК. Ответа нет до сих пор. Возможно, в соответствии с законами «О СМИ», о «Порядке рассмотрения обращений физических и юридических лиц» (ст. 8-2: срок рассмотрения может быть продлен, но не более чем на тридцать календарных дней), Административным Кодексом  есть необходимость в суд обратиться мне – с иском в адрес министра за длительное отсутствие ответа.
Что министерство хочет скрыть кроме того, что уже показали комиссии – теперь три! Что состояние онкологии характеризует состояние всей отрасли? Это и без того понятно. Увести от ответственности виновных? Если не теперь, так позже с ними разберутся родственники пациентов, скончавшихся от некачественного и неполного лечения. Что-то еще?
О странных ситуациях в КазНИИ ОиР знали многие. Даже имеющие высокое должностное положение. Например, экс-депутат Каримов, представлявший через «Нур-Отан» Ассамблею народов РК и получавший в институте дополнительное к мажилисменовскому денежное довольствие. Во время работы комиссии г-жи Каптагаевой N-ую сумму ему пришлось вернуть в кассу НИИ.
Неужели не в курсе происходящего в НИИ профсоюз медработников? Или в информационной блокаде находится нынешний мэр южной столицы? Кому есть дело до людей, умирающих оттого, что вовремя не были организованы поставки лучевого оборудования или комплектующих к нему? И разве в этом виновны лишь заводы-поставщики, недобросовестные партнеры – роль-то руководства НИИ и самого министерства разве можно сбрасывать со счетов?   
А что касается суда, то мне вменили в наказание ст. 513 Административного Кодекса: предупреждение – штраф – 10 суток ареста. Что именно – решит административная комиссия.
И верно: защищать интересы народа – дело не простое. 
Изучаем документы, ведем переписку с госорганами, встречаемся с потерпевшими, а Арзыкулов, как тот «Васька – слушает, да ест». Директор НИИ с благословления Минздрава снова принимает участие в конкурсе на замещение вакансии … директора НИИ ОиР. Чем это обернется для населения, больного онкологией?